Общеизвестно, что пру́ссы — группа племён, населявшая в IX/X—XVIII веках южное побережье Балтийского моря между нижним течением рек Висла и Неман (теперешние территории Калининградской области России, южной части Клайпедского уезда Литвы, а также Варминско-Мазурского воеводства Польши).

Пруссов относят к балтийским народам. «Пруссы» — не самоназвание. Так никогда сами себя не называли ни эти этносы в целом, ни одно из племён прусского союза. У самих пруссов у каждого племени было собственное именование, с идентификацией по территориям: сембы из Самбии (что значит просто: «земля»), натанги из Натангии, помезане из Помезании, погезане из Погезании, вармийцы из Вармии, скальвы из Скаловии (скальвы, так же как и жившие в Пруссии галинды и ятвяги, рассматриваются и как отдельный от пруссов народ) и пр.

Итак, пруссы были только союзом балтских племён, связанных с другими балтскими племенами общей религией. Их главные жрецы носили титул криве/кривейто/криве/кривайтис.

О данных племенах, их культуре и вере известно, как водится, крайне мало, несмотря на то, что первое свидетельство о них зафиксировано в тацитовой "Германии" (I в. н.э.). Конечно, вплоть до немецкой колонизации пруссы верили только в своих богов, средь главных из которых был «бог молнии и дождя» Perkūns (Перкунс, Перкун). О нём, в числе прочего, писал в своей «Прусской хроники» Симон Грюнау (Simon Grunau — около 1470 — 1530 или 1537) — прусский хронист, монах-доминиканец. Будучи одним из наиболее критичных представителей тевтонского рыцарства, он выступал в защиту местного прусского населения, сознательно противопоставляя его немецкой культуре. В своей летописи он пишет о древностях пруссов, в частности, обычаях и религиозных обрядах, пытаясь убедить читателя, что пруссы по природе своей отличны (слава Богу!) от немцев.

Что касается означенной заголовком статьи тематики, в «Прусской хронике» описано прусское знамя с изображением Перкунса. Бог представлен как "увенчанный языками пламени сердитый мужчина средних лет с тёмной бородой; стоит между молодым Patrimpas и старым Patulas". Также Перкунс — в тех же атрибуции и окружении — в описании изображения на священном дубе в святилище Ромове. В святилище наличествуют "вечный" огонь (символ Перкунса), его служители и молящиеся. Упомянута мать Перкунса — Perkunatete (хотя, как читается, больше "тётка")...

Нас, как книжников, в первую очередь интересует, что можно почитать по данному предмету на русском. В 2016 году вышла замечательная книга Вадима Храппа "Страна аистов" (М.: Энас-книга, 224 с.), которую я, к сожалению, не имею, и не читал.

Почему я уверен в её "замечательности"? Да потому что из 58 представленных в данном сборнике хроник я имею равно половину в первоначальных региональных изданиях 1996-1997 гг. цикла "Саги Восточной Пруссии": "Сказки и саги Висланда" и "Предания Кёнигсберга"(Калининград: "Янтарный Сказ" — большой формат, по 64 с.: ил.) Кстати, сразу скажу по поводу иллюстраций. Богато оформивший книги Игорь Пащенко органично включил в иллюстрации фрагменты старинных гравюр:

Что в упомянутых книгах имеется по исследуемому вопросу? Самое начало "Преданий Кёнигсберга" радует нас пересказом известной по "Хронике..." истории: "...И стал Литво — старший сын Видевута (великого короля из легенд пруссов, правившего вместе со своим братом Брутеном (возможно, близнецом) в VI веке) — господином в земле у текучих вод Бойко и Немена (Буга и Немана). Построил себе большую крепость и назвал её Гарто (ныне — г.Гродно) в честь первенца. И много было у Литво детей, и завоевали они со временем многие земли, и получили те земли имя "Литва". Затем призвал Видевут своего второго сына — доблестного Замо. И положил ему руку на голову, окроплённую кровью жертвенного козла, и спросил: "Клянёшься ли ты благоговеть перед нашими богами, быть верным нашим заповедям и воле Кривы Кривайто (культовое имя верховного жреца)? Отдашь ли ты жизнь свою и всё добро своё, и детей своих в жертву, если то потребуется?" И сказал славный Замо: "Клянусь! Перед Перкуном, Патримпо и Пиколло, я обещаю со всей ревностию хранить покорность своим богам и их заповедям. И пусть Перкун поразит громом весь мой род, если хоть один из потомков когда-нибудь нарушит эту клятву!" Тогда промолвил Крива Кривайто: "Положи ладонь твою на голову отца твоего, а затем дотронься до священного дуба". Сделал Замо так, как велел верховный жрец, и сверкнула молния, и ударил гром — сам Перкун закрепил клятву славного воина. И послышался голос с небес: "Ты — Замо, — великий Воин, и ты должен стать господином в священной земле у Хроно и Халибо (м.Балтийское и Калининградский залив)!" Построил Замо крепости Шоневик (ныне — г.Приморск), Гирмову (с.Русское), Гальдагору (с.Маршальское), Рудаву (с.Мельниково), и многие другие, и стала та земля зваться Самбия..."

Более в имеющимся двухтомнике Перкун-Перкунс, к сожалению, не упоминается, разве что обезличенно: "Боги пруссов были кровожадны" ("Трампель и пастор Тюфяк" в "Висланде..."), хотя в той же книге есть специальная главка про бога Лиго ("Святилище на Хаузене")...

Итак, можно сказать: сохранившиеся описания действий и атрибутики прусского бога грома — вполне общебалтийские, намеченная тройственность богов — балто-славянская.

P.S. У В.В.Иванова и В.Н. Топорова (Мифологический словарь/Гл.ред. Е.М. Мелетинский — М.: "Советская энциклопедия", 1990 г.- 672 с.) дополнительно читаем: "В балтийской традиции описания П. как злого духа, демона, идола встречаются в христианских сочинениях: в «Хронике» Малалы, хронике Я. Длугоша (15 в.), где П. отождествляется с Юпитером, почитаемым в виде молнии, и др. Главный источник реконструкции образа П. и связанных с ним мифологических сюжетов — народные песни. По песням о «небесной свадьбе» реконструируется вариант мифа, где солнце Сауле изменяет П. с месяцем, за что П. разрубает месяц мечом. Согласно другим вариантам, месяц покидает солнце после свадьбы, и П. наказывает его; П. (или сын бога Dievins) присутствует на свадьбе зари Аушры или дочери солнца; раздражённый П. по дороге на свадьбу разбивает дуб солнца; в поездке на свадьбу его сопровождает солнце с приданым; П. подносит дубу золотой пояс и т. п. Иногда в этих сюжетах П. заменяет бог Диевас или упоминается вместе с громовником пляшущим (на свадьбе?), а также фигурируют сыновья Диеваса — мотив, параллельный мифам о детях или сыновьях П. (ср. также Перкуна тете — Perkuna tete у Ласицкого — «тётка П.», мать грома и молнии, омывающая запылённое солнце, прежде чем выпустить его в небо на следующий день). Упоминается четверо сыновей П., что, по-видимому, связано с его сезонными ипостасями (ср. литовскую формулу: «Перкунасов четверо: восточный, западный, южный и северный», причём нередко эти П. называются братьями), или семеро (могут соотноситься с днями недели), девять и просто много (ср. литов. Perkunu yra daug, что точно соответствует др.-рус. «Перунъ есть многъ»). Помимо соотнесённости с четырьмя сторонами света и временами года П. связан с четвергом, днём П. (день громовержца во многих традициях: ср. полабск. Peraune-dan, «день Перуна», литов. Perkuno diena, «день П.», соотнесение латыш, ceturdiena, «четверг», с днём грома, в старых источниках — с Юпитером), серединой недели, днём гроз и дождей, а также свадеб. Согласно данным фольклора, П. хотел жениться в четверг, но чёрт в этот день похитил его жену (Вайву, ср. литов. vaiva, «радуга», или, в реконструкции, Жемину, показательно, что некоторые женские занятия табуированы в четверг — с тем, чтобы избежать вмешательства чёрта). Чёрт (латыш, veins, литов. velnlas) в народных песнях — сниженный и христианизированный образ противника громовержца, бога преисподней и смерти Велся, Велняса. П. изгоняет за измену жену, а в некоторых вариантах и детей, сам остаётся на небе или, напротив, Диевас поднимает П. с земли на небо. На небе находятся камни П. — мотив, связанный с индоевропейской мифологемой каменного неба. Жилище П. на земле приурочивается к возвышенности, высокой или каменной горе: ср. литов. топонимы типа Perkunkalnis, «гора П.», или Griausmo kalnas, «гора грома». На горе иногда упоминается дуб П. (ср. этимологическую связь имени П. с горой и дубом, а также литов. Perkuno aiuolas, латыш. Perkona ozols, «дуб П.» в источнике 1-й половины 19 в.). В дубе прячется чёрт, а П. раскалывает его молнией; в заговорах под дубом помещается змеиное гнездо (змеи — ипостась противника П.). П. преследует громами своего противника — чёрта, в реконструкции — Велса, Велняса, похитителя плодородия и скота. Тот прячется в дереве, камне, превращается в различных хтонических или демонических животных — чёрную кошку, собаку, свинью, козла, в зооморфных представителей трёх стихий (воздуха, земли и воды) — голубя, ягнёнка и щуку, в корову (ср. латышские представления о чёрте с коровьими копытами) и человека. П. гонится за противником по небу (по каменным горам) на колеснице, каменной, огненной (литов. ugnies ratal), иногда железной, краевой, запряжённой парой (реже четвёркой, тройкой) коней (козлов) красной и белой (чёрной и белой) масти, в возке или в карете. (Ср. литовское божество коней и колесницы Ратайнича — у Ласицкого Ratainicza, от литов. ratal «колесница»; мифологизированный образ колесницы — Большая Медведица.)

Согласно жемайтским представлениям, П. может выступать и как всадник на огненном коне. На небесной колеснице П. предстаёт в облике седого старика с большой бородой (разных цветов, в том числе медного), в белых и чёрных одеждах, держащим козла на верёвке в одной руке и рог или топор — в другой. Оружие П. — топор или молот, камни, меч, бьющий молниями, лук и стрелы, пули, палица, розги (бичи, ср. название П. Dievo rykšte, «бич бога», Диверикъзъ русской летописи), нож; оно может быть каменным, железным, медным, огненным. Распря П. с противником может объясняться иногда и кражей у громовержца оружия, укрытием его под камнями. П. сам выступает как творец оружия (Akmenlais kalvis, «каменный кузнец») или ему помогает небесный кузнец Телявель. По некоторым представлениям, молнии испускаются небесными жерновами (ср. общий индоевропейский корень melt для балтийских слов со значением «молния», «молот», «молотьба»). Противник П. прячется в дупло дерева, камень (атрибуты П.); урочища и рельеф местности возникают во время преследования П. чёрта: ср. топонимы типа «река П.», «гора П.», «озеро П.» с одной стороны, и «болото чёрта», «камень чёрта», «озеро чёрта» — с другой. Кульминационный момент преследования громовержцем противника — гроза; она не только очищает землю от нечисти и возвращает украденный скот, оружие и т. п., но и означает возвращение на землю плодородия, возрастающего (а не утаённого) богатства. С запретами и предписаниями, регулирующими поведение во время грозы, связаны табуированные звукоподражательные имена П. — литов. Dundulis, Dundutis, Dudu senls. Tarskuiis, Tarskutis, Blizgulia и т. п. Судя по описаниям ритуалов в честь П., громовержец занимал первенствующее место среди балтийских божеств в сфере культа и наделялся универсальными функциями, прежде всего носителя плодородия. Ср., например, ритуал вызывания дождя в Латвии (латинский источник 1610), совершавшийся на холме в роще, с жертвоприношением животных чёрного цвета, трапезой, возлияниями, призыванием П., соотносимого с огнём, и близкие южнославянские (ср. Додола, Пеперуда) и другие индоевропейские параллели, свидетельствующие о наибольшем развитии индоевропейского культа и мифологии громовержца именно в балтийской традиции."